Я был адъютантом генерала Андерса - Страница 38

Во второй половине августа освободились из Лубянки генералы Михал Карашевич-Токаржевский, Ярнушкевич, Пшездецкий и много других сотоварищей.

Но тогда же и начались первые интриги и происки. Велось неустанное соперничество по поводу должностей. Непрекращающиеся интриги становились какой-то эпидемией, сводившей на нет самые лучшие намерения и парализовавшие все наши усилия. Момент благородного порыва у наших высокопоставленных лиц прошел быстро и началось взаимное «уничтожение», кляузы, склоки и т. п. В результате начали транжирить время и силы на междоусобную войну и погружаться в отвратительную грязь.

Все меньше говорилось о неотложных делах, о существе вопросов (конечно, за исключением официальных речей), а все больше о должностях, званиях и почестях.

Первое столкновение произошло между Андерсом и Токаржевским. Токаржевский чувствовал себя глубоко оскорбленным тем, что не он, а именно генерал Андерс стал командующим польскими вооруженными силами в СССР. Его больше всего задевало, что он, старший по званию генерал и «создатель подпольной армии в Польше», был так недооценен и обойден. К тому же между Андерсом и Токаржевским с давних лет велась старая вражда. Сейчас оба считали, что настало наилучшее время отыграться друг на друге, подходящий момент для того, чтобы рассчитаться с недругом.

В это период, стали распространяться разговоры с массой подробностей, весьма компрометирующих Андерса, о котором, правду говоря, довольно много слухов ходило еще в Польше.

Генерал Андерс, сын помещика немецкого происхождения, воспитанный в русских школах, привык с ранней молодости к беззаботной и вольготной жизни. Он не мог примириться со скромными условиями, в которые его ставила военная служба. Для того чтобы пополнить свое жалованье и одновременно, чтобы войти в среду польской аристократии, он начал заниматься «конным спортом», для чего обзавелся собственной конюшней скаковых лошадей. Это вскоре переросло в привычку, алчность, и в результате превратилось в заурядный азарт. Причем этот «спорт» требовал крупных денежных сумм и риска. Свою частную конюшню он содержал на казенном фураже, что было только началом. Первый крупный скандал по этому поводу разразился в 1929–1930 г. в Бялокрынице, где полковник Владислав Андерс командовал бригадой, а своих скаковых, рысистых лошадей содержал в конюшнях 12-го уланского полка. Подполковник Рупп, командир этого полка, подал командованию Люблинского военного округа рапорт, в котором обвинял полковника Андерса в злоупотреблениях и требовал возмещения стоимости фуража, израсходованного на его лошадей. Дело, конечно, до суда не дошло, чему способствовал бывший в то время начальником интендантской службы генерал Даниель-Конаржевский. Все окончилось переводом командования бригады из Бялокрыницы в Броды с полковником Андерсом и его лошадьми. Подполковник Рупп за то, что осмелился обвинить своего начальника в злоупотреблениях, был уволен на пенсию.

Второй скандал произошел уже в Бродах в связи с продажей экипажа, принадлежащего хозяйственной части 22-го уланского полка и использованием полученной суммы для личных нужд. История эта была тем пикантнее, что этот же проданный им экипаж командир бригады Андерс, тем временем получивший повышение в звании, приказал вернуть обратно и определить его как служебный для своего личного пользования. Дело попало во Львовский военный округ. По этому поводу между тогдашним командующим Львовским военным округом Токаржевским и Андерсом возник серьезный скандал. В результате Андерс был в дисциплинарном порядке переведен на аналогичную должность в Барановичи. Это уже было второе дисциплинарное перемещение, но и на этот раз все прошло очень тихо. Андерс, спасая свое положение, стал искать опору в политическом движении — студенческих кружках корпорации «Аркония». Тогда же начались его политические выступления.

Через сравнительно короткое время всплыло еще одно дело. На этот раз оно попало в суд стюартов — суд чести в Варшаве и касалось злоупотреблений и жульнических махинаций на бегах. Дело осталось незаконченным в связи с войной, но Андерсу грозило удаление из армии. (Это, вероятно, явилось одним из поводов, по которым Сикорский назначил Андерса командующим войсками в СССР. Он считал, что таким образом купит для себя генерала, к которому плохо относилась санация.)

Лишь в Москве Андерс вторично встретился с Токаржевским, который всюду потихоньку напоминал о скандальных делах Андерса — об «овсе, сене, экипаже и деньгах».

Сначала Андерс не хотел давать Токаржевскому никакого назначения. Тот старался, как мог. В конце концов, ничего не добившись он заявил, что устроит скандал и вытащит на свет все дела Андерса. Тогда Андерс сдался, однако колебался в выборе подходящей должности для Токаржевского. Он понимал, что обязан ему что-то предоставить не только для того, чтобы от него «отделаться», но прежде всего, чтобы избавиться от опасного соперника и личного врага. Он хотел назначить его своим заместителем, хотя эта должность была лишь номинальной: он считал это слишком большой честью для Токаржевского. Не хотел сделать его и инспектором подготовки войск, поскольку эта должность давала большую свободу и некоторую независимость. Наконец, назначил его на должность командира шестой пехотной дивизии, считая, что, с одной стороны, это назначение унизит Токаржевского, а с другой, — он будет иметь его на глазах.

Токаржевский согласился принять эту должность. Был заключен негласный мир и преданы забвению старые счеты. Союз был скреплен брудершафтом.